ПЕТР I АЛЕКСЕЕВИЧ

Первый военный опыт царь получил в Азовских походах 1695-1696 гг., предпринятых им в ходе русско-тур. войны 1686-1699 гг. в продолжение политики царевны Софии Алексеевны. Во время 1-го Азовского похода под Азов было направлено войско (31 тыс. чел.) под командованием А. М. Головина, Лефорта и Гордона (сам П. А. участвовал в походе в звании бомбардира). Др. войско (120 тыс. чел.) под командованием Б. П. Шереметева должно было двинуться в низовья Днепра, чтобы отвлечь силы Крымского ханства (летом 1695 взяты 2 тур. крепости). Часть войска ген. Гордона (9 тыс. чел.) выступила из Москвы в нач. марта 1695 г. через Коломну и Тамбов, к ней присоединилось ок. 5 тыс. донских казаков атамана Ф. М. Минаева. Основные силы (20 тыс. чел.) двинулись в кон. апр. на судах по рекам Ока и Дон. 5 июля началась осада крепости Азов с суши. Штурмы 5 авг. и 25 сент. прошли неудачно из-за недостатка опыта осадных действий, нападений крымских татар и беспрепятственного снабжения тур. гарнизона с моря. 22 нояб. российские войска отступили, понеся тяжелые потери, в т. ч. от голода и обморожения.

Подготовка 2-го Азовского похода началась уже в дек. 1695 г., главнокомандующим назначен А. С. Шеин. В этом походе П. А. участвовал в звании капитана. Учитывая опыт 1-го похода, армия имела осадную артиллерию, также был построен Азовский флот, с помощью к-рого Шеин смог сосредоточить под Азовом большую часть армии. В походе принимали участие 15 тыс. украинских и 5 тыс. донских казаков во главе с атаманами Я. К. Лизогубом и Минаевым. Армия Шереметева (70 тыс. чел.) осуществляла отвлекающие маневры на Днепре. Главный интендант армии А. И. Лызлов обеспечил к 4 мая 1696 г. бесперебойное снабжение войск. 23-26 апр. 1696 г. основные силы армии на судах и по суше двинулись к Азову. 20 мая казаки Минаева взяли на абордаж 3 тур. корабля и 10 судов с запасами для крепости. 27 мая Азовский флот под командованием адмирала Лефорта вошел в Таганрогский зал. и блокировал Азов с моря, 13 июня началась бомбардировка крепости. Многочисленные нападения крупных сил крымских татар в тыл рус. войск отражала кавалерия. 17 июля в ходе одновременной атаки с суши и с моря украинские и донские казаки захватили часть наружных укреплений. 18 июля тур. командование капитулировало, 19 июля Шеин принял ключи от Азова. Взятие Азова стало 1-й крупной победой рус. армии с участием П. А.

По инициативе П. А., пытавшегося сохранить антитур. Священную лигу (Российское гос-во присоединилось к ней после подписания «Вечного мира» 1686 г. с Речью Посполитой), приобрести новых союзников, укрепить армию с помощью закупки вооружения и найма иностранных специалистов, в европ. страны была направлена дипломатическая миссия - Великое посольство 1697-1698 гг. во главе с Лефортом, Ф. А. Головиным и П. Б. Возницыным, к-рое побывало в Прибалтике, Бранденбургском курфюршестве, Голландии, Англии, Священной Римской империи и Речи Посполитой. В ходе визитов посольства царь, входивший в его состав под именем десятника Петра Михайлова, посетил фабрики, заводы, верфи, арсеналы, музеи, обучился кораблестроению (в Амстердаме, на Ост-Индской верфи; получил патент корабельного мастера). П. А. был вынужден прервать зарубежную поездку и отменить посещение Венеции из-за Стрелецкого бунта 1698 г., к-рый он воспринял как новую попытку царевны Софии Алексеевны взойти на рус. престол. Четыре полка Московского гарнизона стрелецкого войска, принимавшие участие в Азовских походах и направленные на место службы на зап. границу Российского гос-ва, отказались повиноваться полковникам и двинулись к столице, намереваясь расправиться с боярами и возвести на престол малолетнего царевича Алексея Петровича при регентстве Софии Алексеевны. Вернувшись в Россию, П. А. возобновил следствие над мятежными стрельцами, усмиренными Шеиным 18 июня под стенами Новоиерусалимского мон-ря. Осенью 1698 г. и зимой 1699 г. царь участвовал в их пытках и казнях, распорядился расформировать стрелецкое войско (процесс ликвидации продолжался неск. лет). В окт. 1698 г. царевна София Алексеевна была пострижена в монахини.

Визит П. А. в Вену в рамках Великого посольства (июнь-июль 1698) показал бесперспективность попыток сохранения антитур. коалиции. Укрепить союзнические отношения удалось только с Речью Посполитой во время встречи П. А. c саксонским курфюрстом и новым польск. кор. Августом II Сильным в городке Рава-Русская в июле-авг. 1698 г., на обратном пути в Москву, однако эти отношения приняли др. направление - против Швеции. С осени 1698 г. царь начал дипломатическую подготовку к войне, вел тайные переговоры с дипломатами Дании и Саксонии о создании антишвед. коалиции (соглашения подписаны 23 нояб. и 11 нояб. 1699 соответственно). Вместе с тем П. А. стремился усыпить бдительность швед. кор. Карла XII (в 1699 в Москве вторично ратифицирован Кардисский мир 1661 г.; Ф. А. Головин заверил швед. посольство в неизменности русско-швед. дружбы). В то же время П. А. торопил Е. И. Украинцева с заключением мирного договора с Османской империей (Константинопольский мир был подписан 3 июля 1700), чтобы обеспечить ее нейтралитет. С 1706 г., после смерти Головина, П. А. единолично руководил внешней политикой России, придав ей открыто наступательный характер.

Северная война 1700-1721 гг.

Прутский поход 1711 г.

Окончание Северной войны

Персидский поход 1722-1723 гг.

Государственное строительство

Экономические реформы

Реформа сословно-социальной структуры

П. А. был с детства глубоко, искренне верующим человеком, прекрасно знал Свящ. Писание, цитировал в письмах отдельные фразы и выражения из Библии, упоминал имена ветхозаветных персонажей. Он также знал и порядок богослужения во всех деталях, по воспоминаниям современников, пел в церковном хоре и читал Апостол.

П. А. осуществил кардинальную реформу Русской Церкви, определившую ее положение в последующие 2 столетия. После смерти патриарха Адриана 16 окт. 1700 г. П. А. не допустил выборов нового патриарха, указом от 16 дек. того же года передал часть дел упраздненного Патриаршего разрядного приказа в ведение митр. Рязанского и Муромского Стефана (Яворского). 25 янв. 1721 г., опираясь на идеи архиеп. Псковского Феофана (Прокоповича), царь отменил Патриаршество «Духовным регламентом», учредив Святейший Правительствующий Синод с коллегиальной формой управления, и тем самым почти на 200 лет лишил Русскую Церковь возможности обрести единого духовного лидера. Введением должности светского обер-прокурора Синода (1722) было положено начало жесткому подчинению аппарата церковного управления гос-ву.

Церковную реформу П. А. определил ряд мировоззренческих и политических причин, а также исторических предпосылок. Прежде всего П. А., как и мн. просвещенные люди эпохи рационализма, картезианства, значительных успехов техники, достижений эмпирического знания, стремился увязать веру в Бога с рациональными началами модного тогда мировосприятия, хотя при этом он считал, что замысел Бога остается непостижимым человеком и непознаваемым науками. Очевидным было и влияние на П. А. положений протестантизма, ставившего светского государя во главе Церкви (опыт церковного устройства Голландии, Пруссии, Англии, др. протестант. стран). Как утверждал в «Правде воли монаршей» архиеп. Феофан (Прокопович), в этой реформе по существу не было антицерковного содержания. Во-первых, форма коллегиального (соборного) управления Церковью в ее истории существовала наряду с единодержавием; во-вторых, реальной симфонии властей в России никогда не было - гос-во в лице вел. князя, царя, аппарата власти всегда главенствовало над Церковью. Церковно-монастырское строительство, назначение митрополитов и епископов не было внутренним делом Церкви, а являлось одной из гос. функций самодержца, обставленной как милостивое согласие на назначение на вакантную кафедру предложенного Церковью кандидата. Выборы патриархов также обязательно одобрялись, а по большей части и инициировались светской властью. О покорности большинства церковных иерархов царям в допетровскую эпоху также общеизвестно. Элемент радикализма реформе придали стремление П. А. провести преобразования всех сфер управления и общества на началах «регулярности», камерализма с целью достижения т. н. всеобщего блага и свойственная царю решительная манера действий.

Следуя своим представлениям о гос-ве и об институтах общества, П. А. видел в реформе Церкви одну из своих верховных обязанностей, представляя эту реформу как богоугодное дело богобоязненного монарха, озабоченного исполнением своего христ. долга: «Между многими, по долгу богоданными нам власти попеченьями о исправлении народа нашего… посмотря и на духовный чин и видя в нем много нестроения и великую в делах скудость, несуетный на совести нашей возымели страх: да не явимся неблагодарны Вышнему, аще толикая от него получив благопоспешества во исправлении как воинского, так и гражданского чина, пренебрежем исправление и чина духовного. И когда нелицемерный Он, Судия, вопросит от нас ответа о толиком нам от Него врученном приставлении, да не будем безответни» (ПСЗ. Т. 6. С. 314).

П. А. признавал в «Духовном регламенте», что рассчитывает на то, что в режиме коллегиальности Церковь не будет противостоять самодержавию: «...от соборного правления не опасатися отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единаго собственнаго правителя духовного… ибо простой народ не ведает, как разнствует власть духовная от Самодержавной; но великою Высочайшаго Пастыря (т. е. патриарха.- Е. А.) честию и славою удивляемый, помышляет, что таковой правитель есть то вторый Государь, Самодержцу равносильный, или и больше его... И когда услышится некая между оными распря, вси духовному паче, нежели мирскому правителю, аще и слепо и пребезумно согласуют, и за него поборствовати и бунтоватися дерзают» (Там же. С. 317-318). Этот отрывок «Духовного регламента» отражает опасение П. А., что Патриаршая Церковь в ее освященном традицией могуществе могла бы стать единственной силой, имеющей моральное право оказывать сопротивление светской власти при широкой поддержке народа, как было во времена патриарха Ермогена, поднявшего паству на борьбу с преступной властью в годы Смуты.

С т. зр. всеобъемлющей идеи укрепления гос. власти П. А. учитывал тот несомненный факт, что среди его политических противников было немало церковных деятелей, занявших сторону царевны Софии Алексеевны. В церковной среде также возросла неприязнь к нему из-за разнообразных «новизн» и тяготения ко всему иностранному. Для П. А. люди Церкви оставались частью московской, ненавистной ему «старины». Стрелецкий бунт 1698 г. и установленные следствием связи царевны Софии со стрельцами, в т. ч. через церковнослужителей, подтвердили его подозрения, отразившиеся в указе 1698 г., согласно к-рому певчим запрещалось появляться в Новодевичьем мон-ре: «Певчих в монастырь не пускать, поют и тамошние старицы хорошо, лишь бы вера была, а не так, что в церкви поют «Спаси от бед», а на паперти деньги на убийство дают» (Письма и бумаги имп. Петра Великого. СПб., 1887. Т. 1. С. 268-269. № 254). Ликвидация оппозиции в церковных кругах была одной из реальных целей церковной политики П. А. Он постоянно подозревал церковников в гос. преступлениях, встречались и обвинения их в пренебрежении правилами и законами светского гос-ва. В сыскные органы попадали священники и архимандриты, которые случайно или намеренно ошибались в имени государя при возглашениях, забывали помянуть Синод, не служили в установленные гос-вом «календарные дни», запаздывали с присягой, возмущались ликвидацией Патриаршества и т. д. В 1718 г. в ходе следствия по «делу царевича Алексея» среди ближайших сподвижников царевича оказалось немало клириков, возлагавших надежды на восстановление «старины» и приход царевича к власти. П. А. неслучайно приблизил к себе священнослужителей из киево-могилянского круга, к-рые не только были образованнее отечественных, но и принадлежали к др. правосл. миру, не связанному с московской «стариной», и полностью зависели от царя, что было важно для проведения реформы Церкви.

При этом, включая Церковь в систему нового устройства гос-ва и общества, П. А. следовал своему представлению о ее миссии, к-рая заключается не только в том, чтобы молиться о благе России. Церковь также должна служить России как орган просвещения, образования, как источник культуры, в этом, по мысли царя, была ее прагматическая функция - давать пастве одновременно с молитвой начала нравственности, культуры, цивилизации. Так, учась грамоте по специально составленным для них духовным текстам, подданные будут и знать грамоту, и вместе с тем проникаться заложенными в этих текстах вечными, святыми истинами. Одновременно П. А. стремился сделать Церковь рупором пропаганды своих реформ: привычное чтение царских указов и манифестов с церковного амвона, торжественные богослужения по случаю побед, многодневный колокольный звон. Т. о., петровская церковная политика при всей ее жесткости, следовании зачастую сиюминутным политическим целям все же была по преимуществу культурообразующей, формирующей нового человека. П. А. считал, что истинный сын Отечества - это образованный, воспитанный, занятый полезным делом подданный, но одновременно законопослушный и непременно глубоко верующий, т. к. нравственность в его понимании могла быть только православной. Убежденный в том, что регулярность, вводимая им во все сферы рус. жизни как некий универсальный принцип, важна и в религ. жизни, П. А. сделал знание основ веры обязательным для военных наряду со знанием воинского устава.

П. А. сам редактировал тексты, с которыми Церковь обращалась к народу. Он был ярым сторонником «говорящей Церкви», живого слова, проповеди, обращенной к пастве, в резких выражениях осуждал бездумное следование церковному ритуалу, формальное служение. Он особо благоволил образованным церковным деятелям, к-рые могли хорошо писать и произносить яркие, доходчивые проповеди. Так, Стефан (Яворский), скромный настоятель одного из киевских мон-рей, произнес проникновенную надгробную проповедь над телом ген. Шеина и был оставлен в Москве, чтобы после смерти патриарха Адриана стать местоблюстителем Патриаршего престола, а затем руководителем Синода. В 1709 г. в Киеве преподаватель Киево-Могилянской академии Феофан (Прокопович) произнес в присутствии П. А. знаменитую речь-панегирик в честь Полтавской победы, к-рая потрясла царя образностью и красотой. Иером. Феофан был приближен к царю и стал фактически теоретиком самодержавия П. А. Не уступали им по влиянию и Феодосий (Яновский), архиеп. Новгородский и Великолуцкий, и Феофилакт (Лопатинский), архиеп. Тверской и Кашинский, и др.

«Нестроения», упомянутые в указе 1721 г., к-рые якобы заставили царя приступить к реформе Церкви, понимаются им как неустройство, плохая организация, а «великая в делах скудость» - как неэффективность церковной структуры на службе гос-ва. Стремясь ликвидировать «скудость в делах», П. А. озаботился массовой подготовкой церковных кадров на новой основе. Московская славяно-греко-латинская академия была реорганизована по образцу Киево-Могилянской академии, к-рая в свою очередь копировала устройство иезуитских школ (коллегиумов) с присущей им системой преподавания предметов. Подобным образом была организована учебная работа и в Александро-Невском мон-ре (см. Александро-Невская лавра) в С.-Петербурге, ставшем центром управления Церковью. Отсюда прошедшие обучение молодые монахи и священники направлялись в провинции руководить епархиями, настоятельствовать в кафедральных соборах, организовывать школы для детей церковников.

Выразительным примером просветительской функции Церкви для П. А. стало служение Новгородского митр. Иова, к-рый добился освобождения из ссылки знаменитых братьев Лихудов, пригласил их в Новгород и в 1706 г. создал Новгородское греко-славянское уч-ще, ставшее образцом для открытия подобных 2-классных учебных заведений во всех епархиях. П. А., безусловно уважавший митр. Иова, поддерживал его гуманитарные начинания, но смотрел на них с иной позиции - исходил из общегосударственных и светских интересов. Так, он приветствовал организацию митр. Иовом в его епархии благотворительных учреждений - домов престарелых и приютов для незаконнорожденных младенцев. П. А., как и митр. Иов, стремился переломить пренебрежительное отношение к незаконнорожденным, свойственное обществу того времени. Митр. Иов исходил из идеи гуманизма и следования христианским нормам, но задуманное им полностью соответствовало сугубо светским, прагматическим представлениям П. А., считавшего, что незаконнорожденные дети - такие же солдаты и подданные России, как и законнорожденные, а внебрачные связи - эффективный способ прироста населения. В нач. 1712 г. П. А. дал указ Сенату: «По всем губерниям учинить шпиталеты для самых увечных, таких которая ни чем работать не смогут, ни стеречь, также и зело престарелым, также прием незазрительной и прокормление младенцем, которые не от законных жен рождены (дабы вящего греха не делали, сиречь убийства) по примеру новогородского архиерея» (Письма и бумаги имп. Петра Великого. М., 1977. Т. 12. Вып. 2. С. 23).

Начинание митр. Иова навело П. А. на мысль превратить все российские мон-ри в богадельни и тем самым реформировать обители, поставив их на службу светскому отечеству, т. е. фактически ликвидировать. Никто из российских самодержцев, кроме П. А., ни до, ни после него, не выражался так резко о монашестве, не издавал указов, в к-рых бы все монахи поголовно обвинялись в тунеядстве и где бы утверждалось, что люди «бегут в монастыри от податей, а также от лености, дабы даром хлеб есть». Прибавление к «Духовному регламенту», принятое в мае 1722 г., запрещало постригать в монашество мужчин, не достигших 30 лет, для женщин возраст пострига составлял от 50 до 60 лет (исключения допускались лишь с позволения Синода), для военнослужащих и чиновников постриг был запрещен, также монахам было запрещено переходить из одного мон-ря в другой. Имп. указом от 28 янв. 1723 г. было запрещено пострижение в монашество в Синодальной области (с 1742 Московская епархия) и в архиерейских епархиях - мон-ри должны были со временем стать приютами для отставных солдат, сирот, нищих. В 1723 г. по указу П. А. разрабатывалась идея установления минимума годового содержания монаха, с тем чтобы «положа на определенное число монахов денежной и хлебный оклад, сметиться, что за тем денег и хлеба может быть в остатке» и передать остаток в распоряжение гос-ва (РГАДА. Ф. 248. Оп. 31. Д. 1920. Л. 68). 20 янв. 1724 г. П. А. предписал Сенату рассчитать, сколько денег и хлеба останется в мон-рях после выплаты подушной подати с монастырских крестьян, «дабы по тому разложить, где сколько содержать нищих и сирот, и монахов им служащих, и для службы Божией, также училища, яко семинарии и прочие» (ПСЗ. Т. 7. С. 207. № 4426). Эти указы вели к фактическому изъятию денег у мон-рей.

П. А. видел угрозу именно за стенами мон-рей: он дважды издавал указы, запрещавшие монахам писать, запершись в кельях, им было предписано «писать в трапезе явно, а не тайно, понеже убо древних отец предание бысть монаху ни что писати без повеления начальнаго» (Там же. Т. 4. С. 139-140. № 1834). Данные меры были связаны с появлением «прелестных» антиправительственных тетрадей «книгописца» Григория Талицкого. Но важнее была др. причина неприятия П. А. монашества. Исходя из концепции «регулярства», он стремился регламентировать всю жизнь России и при этом считал себя высшим судьей всему, руководствуясь принципами рационализма, прагматизма, «пользы». В гос-ве П. А. не могло быть людей внутренне независимых, живущих ценностями и идеалами, к-рые не связаны или слабо связаны с теми, что исповедовал император. В этом отношении примечателен указ от 16 июля 1722 г. «о недействительности самовольного страдания». В руки властей добровольно сдался Варлаам (Левин), публично осуждавший власть и заявивший о своем желании «волею своею пострадать и умереть» за веру, к-рый был казнен с особой жестокостью. Этот случай стал поводом для появления указа, в к-ром подданные наставлялись в том, что «не всякое страдание, но только страдание законно бываемое, то есть за известную истину, за догматы вечныя правды, за непременный закон Божий, полезно и богоугодно есть». В России же места для законного страдания нет, т. к. «таковаго правды ради гонения никогда в Российском, яко православном государстве, опасатися не подобает, понеже то и быти не может» (Там же. Т. 6. С. 742-746. № 4053).

Одновременно были усилены меры контроля над прихожанами. Всем строжайше предписывалось ходить в церковь «в воскресные и господские праздники… паче же к святой литургии», раз в году обязательно исповедоваться с занесением факта исповеди в особую учетную книгу. Наблюдать за исполнением этих предписаний должны были приказчики, старосты, священники под угрозой штрафа (Там же. С. 737-742. № 4052). 17 мая 1722 г. Синод опубликовал указ, согласно которому каждый священник обязан был нарушить тайну исповеди, в том случае если он усмотрит в словах прихожанина состав совершённого или задуманного государственного преступления. Синод объявлял, что нарушение тайны исповеди «не есть грех, но полезное, хотящего быть злодейства пресечение». Услышав из уст своего духовного сына нечто подозрительное, священник должен был тайно донести, а затем обличить преступника во время расследования в органах политического сыска. Доказать состав гос. преступления, опираясь только на слова, сказанные исповедовавшимся под епитрахилью, было весьма трудно, но стало опасно и не доносить: духовный сын мог проговориться в др. месте или на допросе объявить священника своим сообщником, знавшим о преступлении. Священника же, уличенного в недонесении, ожидало лишение сана, имущества и жизни как «противника и такового злодея согласника, паче же государственных вредов прикрывателя» (Там же. С. 685-689. № 4012). Кроме того, Синод требовал от священников приносить особую присягу о неразглашении: «Когда же к службе и пользе Его императорского величества какое тайное дело или какие б оное не было, которое приказано мне будет содержать, то содержать в совершенной тайне и никому не объявлять». В практику политического сыска вводился т. н. исповедальный допрос, когда умирающий от пыток подследственный исповедовался священнику, а рядом секретарь записывал содержание исповеди, приобщавшееся затем к делу.

С нач. 1700-х гг. П. А. решительно приступил к секуляризации церковного имущества. В 1701 г. был восстановлен Монастырский приказ - светское учреждение, ведавшее значительной частью церковной недвижимости. В стремлении компенсировать огромные гос. расходы П. А. неоднократно осуществлял изъятие церковных ценностей (и не только колоколов, но и монастырских касс). Проведенная в 1719-1724 гг. податная реформа коснулась белого духовенства и причта. В подушный оклад наряду с простыми прихожанами заносились все церковнослужители, не попавшие в утвержденные Синодом штаты, были запрещены свободные «крестовские» священники, ограничено устройство домовых церквей, устанавливалась цензура на иконописные изображения, запрещены резные и объемные изображения святых и т. д.

Резко изменив жизнь и устроение Церкви, П. А. все же не решился идти до конца по пути европ. протестант. государей. С одной стороны, он ценил праотеческую традицию, с другой - опасался вызвать протест в среде духовенства.

Светская власть при П. А. взяла на себя функции защиты правосл. веры. Борьба с «раскольниками» - старообрядцами была одним из важнейших направлений совместных действий власти и Церкви. Особой поддержкой П. А. пользовался архиеп. Нижегородский Питирим (Потёмкин), инициативный, изобретательный борец со старообрядчеством в Поволжье. Сам бывш. старовер, архиепископ был своеобразным теоретиком борьбы с расколом, автором полемической кн. «Пращица Духовная» (1721), которую в лит-ре называют «Книгой русской инквизиции» (см.: Морохин А. В. Архиепископ Нижегородский и Алатырский Питирим: Церк. деятель эпохи перемен. Н. Новг., 2009). Законодательство о старообрядцах кон. XVII - 1-й пол. XVIII в. имело неуклонную тенденцию к ужесточению и в рамках «регулярного» гос-ва приобрело тотальный характер. Это выражалось в усилении контроля Церкви над прихожанами - бывш. староверами, в борьбе с укрывательством раскольников (злостный укрыватель по закону подлежал казни как противник власти), в беспощадном преследовании «старцев-расколоучителей», в облавах на общины, укрывавшиеся в лесах. С введением подушной подати на староверов положили двойной подушный оклад. При этом власть подтверждала, что двойной оклад не означал легализации старообрядческого учения и двойное обложение сделано, согласно указу, «не для того, чтобы они свою раскольническую прелесть рассеивать могли и других учили» (ПСЗ. Т. 6. С. 739-742. № 4052). Это было одно из многочисленных постановлений, направленных против любых форм распространения старообрядческой веры. Запрещались все старообрядческие общественные богослужения, строго преследовалось хранение дониконовских книг. Категорически запрещалась передача основ старообрядческой веры др. лицам, в т. ч. внутри семьи. За «совращение» хотя бы одного человека в старообрядчество «совративший» рассматривался как расколоучитель (Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибир. крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосиб., 1974. С. 38). Прощение мог получить только раскольник, к-рый публично отрекался от своей веры и приносил покаяние. Нераскаявшихся старообрядцев подвергали разнообразным ограничениям: им запрещали заниматься торговлей, состоять в мирских должностях, свидетельствовать в суде, их нельзя было приводить к присяге, им не давали издавать, переписывать, хранить книги, учить детей грамоте, читать и писать. Особые знаки на одежде (красные «козыри» на спине у мужчин при запрете носить красную одежду и «рога» на головных уборах у женщин) выделяли их из толпы. Расследование дел «заледенелых раскольников» велось Тайной канцелярией, подследственных пытали, подвергали позорным (иногда тайным) казням и ссылкам. Члены Синода постоянно выступали экспертами Тайной канцелярии. Они забирали арестантов к себе, в монастырскую тюрьму Александро-Невского мон-ря, и там раскаявшегося под воздействием пыток раскольника допрашивали и выясняли, подлинно ли он раскаялся, а после этого писали отчет начальнику тайной полиции (Анисимов Е. В. Дыба и кнут. М., 1999. С. 140-143, 369). Ужесточение борьбы со староверами приводило не к оттоку населения от «старой веры», а ко лжи и двоемыслию, к скрытому, а порой явному сопротивлению, кончавшемуся «гарями» - массовыми самосожжениями (см.: Пулькин М. В. Самосожжения старообрядцев: (сер. XVII-XIX в.). М., 2013). Мн. старообрядцы считали П. А. персонифицированным воплощением антихриста, также ходили слухи о том, что наследника подменили во время пребывания за границей в ходе «Великого посольства» 1697-1698 гг.

Миссионерство было одной из важнейших функций Церкви кон. XVII - 1-й пол. XVIII в. П. А. был сторонником реального, а не фиктивного принятия Православия язычниками и поддерживал истинных подвижников-миссионеров. Одним из них был выпускник Киево-Могилянской академии Филофей (Лещинский), поляк по происхождению, к-рый возглавил Тобольскую кафедру и стал одним из выдающихся рус. миссионеров в Зап. Сибири.

При П. А. традиционно поддерживались связи с Восточными Патриархатами, к-рым со стороны России оказывалась существенная материальная помощь в виде сбора милостыни по всей стране.

Отношение П. А. к иноверию не было однозначным. Ему, в частности, были близки мн. идеи протестантизма. Возможно, что именно с этим связана его глубокая неприязнь к различного рода «плачущим иконам», «чудесам», по его мнению затемнявшим суть проявления истинной веры. П. А. особенно активно стремился расширять контакты с протестант. странами, укреплял международные отношения России с др. гос-вами, в т. ч. при помощи брачных связей. Царевич Алексей Петрович был женат на Шарлотте Кристине Софии, принцессе Брауншвейг-Вольфенбюттельской, царевна Анна Петровна вышла замуж за Карла Фридриха, герцога Гольштейнского, 2 дочери царя Иоанна Алексеевича были выданы замуж за представителей домов Мекленбурга и Курляндии. О либерализме П. А. в отношении к протестант. вероисповеданию свидетельствует и тот факт, что его невестка, принцесса Шарлотта, единственная из царских особ за всю историю самодержавия в России сохраняла лютеран. вероисповедание.

16 апр. 1702 г. П. А. издал манифест, положивший начало систематическому приезду иностранных специалистов в Россию и закрепивший свободу отправления в России религ. службы иностранцев. В указе 1721 г. он позволил свободно исповедать свою веру населению Лифляндии, Эстляндии и о-ва Эзель. Тогда же было дано специальное разрешение строить в Выборгском и Кексгольмском уездах кирхи, Синод издал постановление об основании в Выборге школы для детей лютеран. Особенно возросла численность лютеран после победы России в Северной войне, в результате к-рой были присоединены швед. провинции. Ответственность за деятельность лютеранской, кальвинистской и Римско-католической Церквей в России была передана Синоду, в 1723 г. П. А. поручил собрать, перевести и напечатать катехизисы этих исповеданий.

Как правило, протестанты стремились создавать при евангелических общинах учебные заведения для своих детей. В эти школы свободно принимались и дети из правосл. семей, что вызывало тревогу российского епископата. Митр. Стефан (Яворский) адресовал Посольскому приказу специальную записку, в к-рой настоятельно рекомендовал отдавать правосл. детей в школу Спасского мон-ря, а не к иноземцам.

В 1713 г. по инициативе митр. Стефана (Яворского) было начато следствие по делу Дмитрия Тверитинова, обвиненного в следовании идеям протестантизма. Д. Е. Тверитинов (наст. фамилия - Дерюшкин) открыто порицал почитание икон, поклонение Св. Кресту, мощам, святым и Пресв. Богородице, отвергал Церковь и церковную иерархию, из всех таинств признавал только Крещение и Покаяние и многократно участвовал в религ. диспутах, в т. ч. с Л. Ф. Магницким. Дело велось до кон. 1717 г., дважды рассматривалось в Сенате (в 1714-1723 Тверитинов был предан анафеме) и было прекращено во многом под давлением П. А. Он же препятствовал публикации антипротестант. сочинения митр. Стефана «Камень веры», к-рое было издано только в 1728 г.

Более сдержанно, с заметной осторожностью П. А. воспринимал католицизм и его последователей. Его воцарение началось с изгнания иезуитов, связанных с делом царевны Софии: в 1684-1689 гг. иезуиты активно действовали в Москве и оказывали влияние на фаворита царевны, кн. В. В. Голицына. В кон. XVII в. им вновь было разрешено селиться в Москве, где они основали школу, в к-рой обучались и дети вельмож.

Во время Великого посольства 1697-1698 гг. предполагались посещение царем Рима и даже личная встреча с папой Римским Иннокентием XII, что дало надежду на унию Церквей католич. кругам. Однако при попытках обсуждать проблему объединения католической и православной Церквей П. А. дипломатично уходил от ответа, ссылаясь на свою неподготовленность в этом вопросе. В другом случае, по словам иезуита Фридриха Вольфа фон Людингхаузена, с к-рым П. А. беседовал по дороге в Пресбург в июле 1698 г., коснувшись темы объединения Церквей, царь якобы сказал, что он не против объединения, но «правoславное духовенство будет кричать: «Распни его!»» (Богословский. 1940-1948. Т. 2. С. 523-524). При этом П. А. хорошо разбирался в вопросах веры и был убежден, что подобное объединение будет означать подчинение Москвы Риму. Кроме того, в притязаниях Римской курии на примат в вопросах юрисдикции и на превосходство папства над светской властью П. А. видел опасную силу, способную подорвать его собственный авторитет.

Манифест П. А. от 16 апр. 1702 г. и др. акты веротерпимости способствовали росту числа католиков, проживавших в России: если в 1691 г. их было всего 40 чел., то в 1725 г.- 2 тыс. чел. П. А. внимательно следил за тем, чтобы свобода вероисповедания не нарушала интересов гос-ва. Указом от 18 апр. 1719 г. в связи с процессом над царевичем Алексеем, к-рый был связан с австр. миссией иезуитов, им было предписано покинуть Россию (ПСЗ. Т. 5. С. 694. № 3356); но при этом на территории России остались капуцины, доминиканцы и францисканцы. По той же причине указом от 2 дек. 1723 г. было определено, «чтобы обретающиеся в Санкт-Петербурге римского исповедания жители для исправления церковных нужд пасторов требовали токмо из Французов, а не иной нации людей» (ПСЗ. Т. 7. С. 167. № 4376),- установление дипломатических отношений с Папским престолом именно через посредничество Франции, а не Австрии казалось предпочтительным. В целом отношение П. А. к католич. Церкви можно охарактеризовать как терпимое при условии полной политической лояльности подданных-католиков Российскому гос-ву.

Известно, что в 1705 г., во время пребывания в Полоцке, П. А. вошел в униат. Софийский собор, вступил в спор с монахами и, якобы не стерпев их неподобающего отношения к себе и высказываний против Православия, приказал убить 4 монахов и священника. Позже он подтвердил эти сведения, опубликовав манифест, в к-ром было сказано, что четверо монахов убиты, а один повешен «за учиненное ими государю злоречие и переписку со шведами» (Устрялов. 1858-1863. Т. 4. Ч. 1. С. 370-373). Этот случай был исключением. Обычно П. А. проявлял толерантность и уважительный интерес к церковной жизни и обряду различных вероисповеданий.

Менее терпимой была политика П. А. по отношению к нехрист. культам, в первую очередь к мусульманству. Он сохранил право исповедовать ислам в сочетании с обязанностью мусульман быть покорными власти и молиться за царя, но в указе 1707 г. потребовал, чтобы мечети строились в отдалении от правосл. церквей (Законодательство Петра I. М., 1997. С. 532). Всячески поощрялся переход мусульман в Православие. Особое внимание царя было обращено на снижение размеров мусульм. вотчинного и помещичьего землевладения. Указом 1713 г. была жестко ограничена возможность мусульман - «служилых татар» владеть крепостными правосл. вероисповедания. По требованию царя такие владельцы в Казанской и Азовской губерниях должны были в течение полугода принять Православие, если же они желали остаться мусульманами, то были обязаны передать своих правосл. крестьян вместе с пашней и угодьями государю (Ислам в Российской империи: (Законодательные акты, описания, статистика) / Сост.: Д. Ю. Арапов. М., 2001. С. 42). П. А. распространял на мусульм. население вновь возникавшие гос. повинности. По указу 1722 г. рекрутчина затронула наиболее многочисленную часть мусульм. общины России - татар. В ряде районов Поволжья мусульмане освобождались от рекрутчины, но за это были перечислены в группу гос. крестьян - лашман (заготовителей корабельного леса для флота). Особое значение П. А. придавал организации активной противомусульм. пропаганды. В 1716 г. по личному распоряжению царя был издан 1-й рус. печатный перевод Корана, представлявший собой пересказ с франц. перевода Корана дипломата А. дю Рие, сделанный в Париже в 1649 г. В рус. тексте было сохранено предисловие дю Рие, в к-ром Коран характеризовался как лживый вымысел о разговорах Бога с Магометом. В 1722 г., в разгар персид. похода, вышел труд Д. Кантемира «Книга систима, или Состояние мухаммеданской религии», признанный 1-м отечественным исламоведческим сочинением, хотя по сути представляющий собой антимусульм. памфлет.

В целом при П. А. было ослаблено прежнее жестокое преследование иноверцев: они смогли открывать в России новые храмы, иностранным специалистам, приехавшим по указу от 16 апр. 1702 г., разрешалось жениться на рус. женщинах без перехода в Православие. Император охотно посещал костелы, кирхи, синагоги, молельные дома англ. квакеров, голл. меннонитов, наблюдал за богослужением, слушал проповеди, знакомился с местными святынями и церковными раритетами. Он с интересом вступал в беседы с церковными иерархами, богословами разных стран, вызывая у них уважение своими знаниями и суждениями.

При П. А. активно развивалась светская культура. В живописи в целом завершился переход от парсуны к портрету европ. типа (напр., т. н. Преображенская серия, выполненная по заказу царя мастерами Оружейной палаты, портреты работы И. Н. Никитина). Сформировалась т. н. петербургская школа рус. гравюры (А. Ф. Зубов, И. Ф. Зубов и др.), для к-рой характерны живописность, ощущение приподнятости, пафосное прославление П. А. и его достижений.

Особый масштаб приобрело строительство каменных жилых и адм. зданий (Лефортовский дворец в Москве, Зимний и Летний дворцы в С.-Петербурге, дворец кн. А. Д. Меншикова на Васильевском о-ве, т. н. Кикины палаты, здание Двенадцати коллегий и др.). П. А. устраивал загородные резиденции: Петергоф, Кадриорг, а также Стрельну (подарок дочери Елизавете Петровне). Вместе с тем продолжалось церковное строительство (ц. во имя арх. Гавриила в Москве, ц. во имя апостолов Петра и Павла в Басманной слободе, ц. во имя Иоанна Воина на Якиманке, Петропавловский собор в С.-Петербурге и др.). Развивался стиль петровского барокко, архитекторы начали широко применять архитектурный ордер, при застройке С.-Петербурга (с 1712) и Кронштадта (с 1721) использовался принцип городской регулярной планировки. Наряду с рус. мастерами И. П. Зарудным, М. Г. Земцовым и др. в России работали иностранные архитекторы, скульпторы, граверы - П. Пикарт, Г. И. Шедель, Л. Т. Швертфегер, Г. И. Маттарнови, Н. Пино; многих из них в страну пригласил лично П. А., напр. А. Шхонебека, Д. Трезини, А. Шлютера, Ж. Б. Леблона, Б. К. Растрелли.

В области зрелищ и народных увеселений П. А. сделал непременным атрибутом торжеств и праздников фейерверки, устраивавшиеся в честь крупных военных побед и их годовщин, заключения мирных договоров, по случаю Нового года, а также важных событий в имп. семье. Он предпринял попытку организовать 1-й в России гос. театр с платным входом для публики (Комедиальная храмина на Красной пл. в Москве (1703-1706)). В правление П. А. появился новый лит. жанр - авантюрно-приключенческая повесть, получила распространение любовная лирика неизвестных авторов, использовавших образы из античной мифологии. Канты из религ. песнопения превратились в торжественные патриотические песни, среди них - «Марш преображенцев» («Преображенский марш»), к-рый исполнялся в XVIII в. в качестве муз. гос. символа на офиц. приемах и торжествах.

П. А. также ввел практику брадобрития (указы 1698, 1701 и 1705 гг.), новых фасонов одежды (ряд указов начиная с 1700), европ. форму светского общения (прообраз балов) - ассамблеи (первая из них состоялась 27 нояб. 1718 в доме П. И. Бутурлина), во время к-рых устраивались танцы и розыгрыши, велись деловые беседы. Ассамблеи проводились в присутствии П. А с 16-17 до 22 ч. в домах лиц, имевших генеральские и штаб-офицерские чины, дворян, «начальных мастеровых людей», «знатных купцов» и приказных людей. На ассамблеи допускались женщины и девушки.

Реформы П. А. вызвали потребность в подготовке большого числа высококвалифицированных специалистов. С 22 нояб. 1696 г. он направлял мн. рус. людей на учебу в иностранные учебные заведения. Открыл специальные учебные заведения в Москве - Школу цифири и землемерия при Пушкарском приказе (1698), Артиллерийскую школу при бомбардирской роте лейб-гвардии Преображенского полка (1698), Школу математических и навигацких наук (1701), Хирургическую (1707) и Инженерную (1712) школы; в С.-Петербурге - Морскую академию (1715) и др. Создал систему начального образования - цифирные (арифметические) школы для детей дворян (1714-1716), приказных людей (с 1714), церковных и монастырских слуг (с 1716; до 1722 существовали при архиерейских домах и мон-рях; обучение оплачивалось учащимися после получения аттестата, к-рый давал право на вступление в брак). С 1721 г. Синод основывал архиерейские школы для детей священно- и церковнослужителей, окончание к-рых давало право на рукоположение в сан, до 1723 г.- на монашеский постриг. Для обучения русскому, древнегреческому и латинскому языкам и математике были подготовлены и изданы учебники Ф. П. Поликарпова-Орлова («Алфавитарь рекше букварь…» (1701); «Лексикон треязычный…» (1704; составлен при участии работников Московского печатного двора)) и Л. Ф. Магницкого («Арифметика, сиречь наука числительная…» (1703)).

В 1702 г. П. А. распорядился об издании 1-й рус. печатной газ. «Ведомости» для извещения населения о «заграничных и внутренних происшествиях». При нем кириллическая система счисления была заменена араб. цифрами (1705-1710), кирилловский шрифт - гражданским (1708-1710). Он также способствовал развитию российского книгопечатания, наряду с Московским печатным двором по указам П. А. были открыты гражданская типография в Москве (1705; по проекту В. А. Киприанова); С.-Петербургская типография (1711), типография при Сенате (1719; печатала манифесты, указы, реляции), типография при Александро-Невском мон-ре в С.-Петербурге (1720; печатала богослужебные книги, Жития, религ. труды), типография при Морской академии (1721; печатала морские карты, учебную лит-ру по морскому делу и др.). По распоряжению П. А. для европеизации культуры личной переписки был переведен с немецкого на русский язык письмовник «Приклады, како пишутся комплименты разные...» (1708), содержавший образцы различных писем («пригласительных», «благодарственных», «утешительных» и проч.). В качестве учебника по этикету для юношества, а также для обучения гражданскому шрифту и араб. цифрам по указанию царя составлено «Юности честное зерцало…» (1717). В 1708 г. П. А. заказал Поликарпову-Орлову труд по истории России с XVI в. Царь также заботился о создании сочинений по истории своего царствования: участвовал в подготовке сборника реляций о российских победах над Швецией «Книги Марсовой…» (1713), редактировал «Рассуждение о причинах Свейской войны» П. П. Шафирова (1717) и «Гисторию Свейской войны» (с 1718 руководил ее составлением).

П. А. положил начало гос. библиотечному делу, открыл 1-ю в стране научную б-ку в своем дворце в Летнем саду в С.-Петербурге (1714; с 1724 при С.-Петербургской АН, ныне Б-ка Российской АН), к-рая дополнила систему монастырских и частных б-к. Основал 1-й российский публичный естественнонаучный музей - Кунсткамеру, основой к-рой стали купленная им в Нидерландах анатомическая коллекция врача Ф. Рюйша и зоологическая коллекция аптекаря А. Себы. 28 янв. 1724 г. по проекту, подготовленному Л. Л. Блюментростом согласно указаниям П. А., была учреждена С.-Петербургская АН. В нее приглашены иностранные ученые, в т. ч. историк И. Х. Коль, физик и философ Г. Б. Бюльфингер, астроном Ж. Н. Делиль, математики Х. Гольдбах, Д. и Н. Бернулли, химик М. Бюргер, анатом И. Г. Дювернуа. Для обеспечения России собственными специалистами и развертывания научных исследований тем же указом при С.-Петербургской АН был образован Академический ун-т. П. А. способствовал пробуждению интереса к археологии (в результате его распоряжений сформирована Сибирская коллекция Петра I).

В области здравоохранения П. А. инициировал увеличение числа аптек за счет их открытия частными лицами в Москве (1701) и С.-Петербурге (1714). Он основал военные госпитали в Москве (1706; ныне Главный военный клинический госпиталь им. акад. Н. Н. Бурденко Мин-ва обороны РФ), С.-Петербурге (1715, 1717) и Кронштадте (1718). Для разведения лекарственных трав заложил аптекарские огороды в Москве (1706; ныне филиал Ботанического сада биологического фак-та МГУ им. М. В. Ломоносова «Аптекарский огород»), С.-Петербурге (1714; ныне Ботанический ин-т им. В. Л. Комарова РАН), Астрахани (1720) и др. Учредил должность главного российского врача - архиатра (1716), впосл. возглавившего Медицинскую канцелярию. Обращал внимание на поиск и освоение в России источников лечебных вод, в 1719 г. основал 1-й в стране курорт - Марциальные Воды.

От 1-го брака с Евдокией Лопухиной у П. А. было 2 сына, царевичи Алексей Петрович и Александр Петрович, умерший во младенчестве. После подавления Стрелецкого восстания 1698 г. 23 сент. царица Евдокия по приказу П. А. была насильно отправлена в суздальский Покровский мон-рь, несмотря на отказ патриарха Адриана постригать ее в монахини. С 1703 г. фактической женой царя стала Марта Самуиловна Скавронская (после принятия Православия - Екатерина Алексеевна Михайлова, впосл. имп. Екатерина I), с к-рой П. А. был обвенчан только 19 февр. 1712 г., после возвращения из Прутского похода. У них родилось не менее 8 детей, из к-рых до взрослого возраста дожили лишь царевны Анна Петровна (1708-1728) и Елизавета Петровна (1709-1761).

В 1715 г. П. А., отчаявшись добиться от старшего сына Алексея Петровича послушания и внимания к гос. проблемам, заявил, что для страны будет лучше, если у него окажется наследник «чужой добрый, чем свой непотребный» (письмо сыну от 11 окт.). В 1716 г., после смерти жены, принцессы Шарлотты Брауншвейг-Вольфенбюттельской, царевич Алексей под предлогом визита к П. А. в Копенгаген тайно бежал в Вену и вел там сепаратные переговоры с европ. правителями, в т. ч. с родственником Шарлотты императором Священной Римской империи Карлом VI. 14 окт. 1717 г. при содействии сенатора П. А. Толстого, выманившего царевича ложными обещаниями, Алексей Петрович вернулся в Россию. Манифестом от 3 февр. 1718 г. царь лишил сына статуса наследника престола, т. к. он, по словам П. А., «растерял» бы то, что «чрез помощь Божию отец получил». После церемонии отречения царевича от престола, прошедшей в Успенском соборе Кремля, началось следствие по делу царевича Алексея, порученное Тайной канцелярии. 24 июня 1718 г. Алексей Петрович был осужден на смерть как изменник, но скончался 26 июня, до приведения приговора в исполнение.

Уставом о престолонаследии от 5 февр. 1722 г. П. А. отменил традиционную для России практику передачи престола по муж. линии, заменив ее новой процедурой, предусматривавшей выбор монархом наследника по собственному усмотрению с правом отмены решения в пользу иного лица (упразднено имп. Павлом I Петровичем в 1797). 7 мая 1724 г. император короновал свою супругу Екатерину Алексеевну как императрицу (1-я коронация в истории России, пришедшая на смену венчанию на царство), возможно предполагая сделать ее наследницей на троне, однако, заподозрив ее в адюльтере, по-видимому, передумал. В «свадебный трактат» от 24 нояб. 1724 г., оформлявший предстоявший брак его дочери Анны Петровны с герцогом Гольштейн-Готторпским Карлом Фридрихом, П. А. включил секретную статью о своем праве выбрать одного из их детей в качестве наследника российского престола.

По мнению совр. медиков, П. А. скончался скорее всего от азотемии. Последние годы он страдал болезнью почек, к-рая, по-видимому, обострилась после того, как в нояб. 1724 г. он, стоя по пояс в воде, спасал у Лахты севший на мель бот с солдатами. 17 янв. 1725 г. его самочувствие ухудшилось настолько, что он распорядился поставить в соседней спальне походную церковь, а 22 янв. исповедался. 27 янв. были амнистированы все осужденные на смерть или каторгу, кроме убийц и неоднократно осужденных за разбой. Смерть П. А. окружена легендами. Согласно одной из них, император умер, якобы не дописав в завещании имя наследника: «Отдайте всё…». Он скончался утром 28 янв. в Зимнем дворце и был похоронен в Петропавловском соборе Петропавловской крепости.

В молодости П. А. принял протестант. модель существования в прагматичном мире конкуренции и личного успеха, к-рая во многом сформировала философию его реформаторства. Рус. народ он воспринимал как грубого, неразумного, упорствующего в своей косности ребенка, ученика-лодыря. Как и его зап. современники, П. А. чрезвычайно высоко оценивал роль гос-ва в жизни общества, рассматривал его как идеальный инструмент для достижения высоких целей, как универсальный институт превращения людей с помощью насилия и страха в образованных, сознательных, законопослушных и полезных обществу подданных. Он внес в концепцию власти самодержца понятие обязанностей монарха. Считал необходимым заботиться о подданных, защищать их от врагов, трудиться на их благо. Превыше всего П. А. ставил интересы России. Свою миссию он видел в создании державы, подобной зап. странам, и подчинял воплощению этой идеи и свою жизнь, и жизни подданных. Постепенно он проникся уверенностью в том, что решать поставленную задачу нужно с помощью реформ, к-рые будут проводиться по воле самодержца, творящего добро и карающего зло. Он рассматривал мораль гос. деятеля отдельно от морали частного человека и верил, что во имя гос. интересов можно пойти на убийство, насилие, подлог и обман. Упорным трудом, отважным поведением П. А. демонстрировал подданным личный положительный пример, показывал, как нужно действовать, целиком отдавая себя исполнению долга и служению Отечеству.

Как политика П. А. отличали сознание долга, способность учиться на ошибках, феноменальная работоспособность, непреклонная воля, предельный рационализм и последовательность в достижении своих целей любой ценой, радикализм и жестокость. В борьбе с политическими противниками он оставался беспощадным, многократно сам допрашивал подследственных, составлял «вопросные пункты».

В нарушение традиц. поведения рус. царей П. А. не придавал значения знакам формального почитания, тяготился представительскими обязанностями, был непритязателен в еде и в быту. Придерживался идеи постоянного совершенствования, усвоения знаний и навыков. Проявлял интерес ко мн. отраслям знаний, предпочитал точные науки и прикладные дисциплины, являлся знатоком мн. ремесел, хорошо ориентировался в артиллерийском, военном и морском деле, мог разработать проект корабля, построить его и управлять им, также увлекался медициной, препарировал трупы, считал себя хорошим хирургом и зубным врачом. П. А. собирал произведения искусства (картины нидерланд. школы живописи, античную и итал. скульптуру), но видел в них преимущественно предметы украшения или наглядные пособия.

Участвовал в грубых развлечениях в тесном кругу многолетних собутыльников, организованных во «Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор» (нач. 90-х гг. XVII - сер. 20-х гг. XVIII в.), устройство к-рого пародировало церковную (и не только православную) службу, а «заседания» сопровождались непристойными ритуалами и попойками. «Всешутейший собор» не был публичным институтом: участие в нем было недоступно даже мн. представителям российской элиты. Также необходимо учитывать, что в данном случае речь идет о проявлении карнавального, святочного элемента. Нередко П. А., пивший меньше других, сознательно спаивал окружающих, чтобы прислушиваться к пьяным разговорам. Он не считался с достоинством людей, был склонен к вульгарным шуткам и издевательствам над окружающими, страдал от приступов глубокой хандры, иногда переходившей во взрывы необузданного гнева. У современников, лично его знавших, он вызывал противоречивые чувства - страх, ненависть, восторг, восхищение. Реформы, проведенные П. А., во многом изменили судьбу России, сблизили ее с европ. миром, насколько это позволили Православие, традиции и привычки рус. народа, и заложили основы дальнейшего развития российской государственности.

П. А. установлены памятники в С.-Петербурге на Сенатской пл. (1782), близ Михайловского (Инженерного) замка (1800) и в Петропавловской крепости (1991), в Кронштадте (1841), Воронеже (1860; уничтожен в 1943, воссоздан в 1947-1956), Петрозаводске (1872-1873), Петергофе (1884), Таганроге (1898-1903), Шлиссельбурге (1903), Архангельске (1909-1914; демонтирован в 1920; восстановлен в 1948), Туле (1912), Москве (1997) и др., а также за границей, в частности в Лондоне (2001). К образу П. А. в своих произведениях обращались А. С. Пушкин, Д. С. Мережковский, А. П. Платонов, Ю. Н. Тынянов, А. Н. Толстой и др.